Постерная коммуникация войны и послевоенного периода в советском дизайне
Рубрикация
1. Введение 2. Образ врага: визуальные стратегии демонизации и их эволюция 3. Образ победы: от героики к созиданию 4. Художественные приёмы и визуальная грамматика 5. Типографика и вербальная риторика советского военного и послевоенного плаката 6. Политическая функция, эмоциональная экономика, долгосрочные эффекты 7. Заключение 8. Библиография 9. Источники изображений
Введение
Данное исследование обращено к проблематике постерной коммуникации военного и раннего послевоенного периода в советском искусстве и стремится осмыслить её как часть более широкого культурного процесса. Советский плакат в годы войны выполнял функцию не только оперативного средства агитации, но и важного инструмента эмоциональной мобилизации. Через него формировалась устойчивая система визуальных кодов, определяющих представления о враге, о собственной силе и о коллективной ответственности. В послевоенные годы эта система претерпевает заметную трансформацию: если в военный период визуальные стратегии были сконцентрированы на резкой, мобилизующей риторике, то в последующее десятилетие усиливается акцент на образах восстановления, мирного труда и идеализированной победы, получающей новые смысловые контуры.
Цель исследования состоит в том, чтобы выявить логику эволюции этих образов — прежде всего образа врага и образа победы — и проследить, как изменялся визуальный язык плакатов с начала 1940-х до конца 1950-х годов. В центре внимания находятся не только иконография и композиционные особенности, но и характер визуальных метафор, семантика цвета, частотность повторения отдельных символов. Особое значение имеет анализ риторических сдвигов: переход от гротескного и карикатурного изображения врага к более обобщённым идеологическим формам, а также трансформация образа победы — от героической и торжественной к созидательной и ориентированной на будущее.
Для решения поставленных задач применяются различные методы визуального анализа. Хронологические коллажи позволяют представить последовательность риторических изменений, частотный анализ символов выявляет долговременные мотивы и моменты их переосмысления, а тематические карты помогают структурировать доминирующие идеологические акценты отдельных периодов. Ключевой исследовательский вопрос формулируется следующим образом: каким образом менялся визуальный язык мобилизации и восстановления и какие художественные и идеологические стратегии определяли его развитие?
Отдельного внимания требует контекстуальный аспект: соотношение плакатной риторики с официальными дискурсами, социальными ожиданиями и практиками массовой коммуникации. Важно учитывать, что плакат не существовал изолированно, а взаимодействовал с другими визуальными формами — хроникой, журнальной графикой, живописными работами, архитектурными символами, — формируя единое поле коллективного восприятия. Такой междисциплинарный подход позволяет рассматривать плакатную визуальность не просто как отражение политических изменений, но как активный инструмент формирования образа войны и послевоенного будущего, значимого для исторической памяти и культурной идентичности.
Образ врага: визуальные стратегии демонизации и их эволюция
Июнь — декабрь 1941: внезапность нападения, эвакуация, катастрофическое положение на фронтах. Для государства главная задача — немедленно мобилизовать людей и ресурсы, а для общества — преодолеть шок и обрести организационную дисциплину. Плакат функционирует как инструмент ускоренной эмоциональной коммуникации.
Основные визуальные приёмы:
Дегуманизация врага — визуальные метафоры «гадина», «зверь», «насекомое» (змеи, пауки, черви). Эти метафоры делают образ врага легко воспринимаемым как «абсолютное зло».
Масштабирование образа Родины — «Родина-мать» и «солдат-освободитель» выступают как антитезы чудовищного врага.
Драматическая диагональ и форсированный ракурс — композиции имеют острые диагонали, направленные диагонально вверх/вперед, что создаёт динамику удара и натиска.
Контраст цветов — ярко-красный против глубокого чёрного/тёмно-зелёного. Такое сочетание усиливает эмоциональный потенциал.
Лозунги как эмоциональные ампулы — крупный шрифт, лаконичные утверждения («Наше дело правое», «Не болтай!»), часто с отсылкой к речам руководства (создаёт «официальную» ауру).
И. Тоидзе — «Родина-мать зовёт!» (1941).
Монументальная женская фигура, обращённая к зрителю; в руке — нечто похожее на листовку/знамя; взгляд прямой, жест зовущий; композиция вертикальна, фигура занимает центральное место. Обращение к материнской фигуре переносит долг на личный, семейный уровень: защита Родины = защита собственных детей/семьи; такая метафора психологически сильна. Эмоционально ориентированный плакат, направленный на широкую аудиторию; его сила — в архетипической метафоре матери как источника морали и долга.
Жест «зов» — перформативный акт; зрителю предлагается совершить действие (мобилизация) не только рационально, но эмоционально. Минимализм фоновых деталей концентрирует внимание на фигуре, снижая когнитивную нагрузку восприятия. Здания/армия практически отсутствуют — роль плаката не в передаче информации о фронте, а в формировании внутреннего импульса к действию. Эта репродукция использована для иллюстрации механики личностной аппеляции в ранней мобилизации.
Н. Н. Виталина, Н. В. Денисов — «Не болтай!» (1941)
Перевод войны в сферу бытового контроля: страх проникновения информации (шпионы), необходимость дисциплины в семье и на работе. Сравнивая с «Родина-мать», мы видим два «плеча» мобилизации: большой (коллективный) и малый (индивидуальный). Жест «палец у губ» — универсальный знак тишины, и в контексте плаката он приобретает правовую и моральную нагрузку: не болтай = не предавай. Текст стихотворной формы усиливает запоминаемость.
Курниксы — «Сгинул немец в Таганроге, не унес оттуда ноги» (1941)
Карикатурные, гротескные изображения врага как животного или опущенного Утилитарная дегуманизация — враг не человек, его легко презирать и уничтожать.
Итогами этапа 1941–1942 стало: образ врага максимально эмоционален и апеллятивен, визуальная агрессия — инструмент побуждения к мобилизации, тыловая риторика внедряет поведенческую дисциплину.
Курниксы — «Наполеон потерпел поражение, то же будет и с зазнавшимся Гитлером» (1941)
Поворот к 1943 году: Сталинград, контрнаступления, перелом в ходе войны. Политическая задача плаката меняется: теперь важно демонстрировать, что враг не только угроза, но и объект возмездия. Необходимо показать моральную силу и право на наказание.
Визуальные изменения:
Снижение гротеска: враг представляется чаще как человеческий солдат, но лишён достоинства
Появление символики расплаты: цепи, вериги, падающие символы (свастика) — зрелище победы и возмездия
Аллегоричность: часто используются фигуры-аллегории (Правосудие, Победа), что переводит конфликт в моральную плоскость
Документальность: появляются плакаты, напоминающие хронику: реальные сцены, фронтовые эпизоды, фотографии как источник.
Курниксы — «За страну советскую бей зверье немецкое!» (1943)
Лозунги переходят от призывов «вставать в строй» к утверждениям «он получит по заслугам», «расплата неотвратима». Разрущение святых символов врага (свастики), изображение врага в цепях, поверженным на коленях. Это не просто военная победа — это моральная расплата. Этот переход помогает обществу пережить травму: месть воспринимается как восстановление справедливости. Плакаты дают увидеть врага в унижении — значит восстановить чувство контроля и справедливости.
И. А. Серебряный — «Русский народ никогда не будет стоять на коленях» (1944)
Плакаты 1945 г. — кульминация. Упор на праздничных символах: салют, ордена, лавры. Образ врага — поверженный, иногда вовсе не изображён; вместо этого — знаки победы.
В. С. Климашин — «Слава воину-победителю!» (1945)
Переход от запроса (мобилизация) к констатации (Победа достигнута). Плакат работает как ритуальное свидетельство — он закрепляет факт и морально закрывает эпизод войны. Переход от антагонизма к триумфу — это также политическая необходимость: легитимация диктатуры послевоенной реконструкции, приёмы национальной консолидации.
Н. М. Кочергин — «Да здравствует наша победоносная Красная Армия! Смерть немецким захватчикам!» (1945)
Образ победы: от героики к созиданию
После 1945 года образ врага значительно утончается. На поверхность выходят задачи восстановления — экономические, социальные и идеологические. Враг по-прежнему существует в риторике (внешнеполитически, в холодной войне), но он подается иначе: шпионы, диверсанты, «враги народа» в внутриполитическом контексте — часто в более условных и формальных формах.
Образ врага прошёл путь: от гипербыстрого эмоционального конструкта (шок) через фазу расплаты до постепенной десакрализации, к концу 1950-х он уже не является центральным мотивом визуальной коммуникации — уступив место образам труда, памяти и социалистического строительства.
А. А. Кокорекин — «Победоносной Родине — слава!» (1945)
Победа предстает как завершённая цель и как моральная катарсисная точка. Визуально это — ореолы, лучи, фигуры-властелины, знамёна. Плакаты предлагают нарратив преодоления: жертвы → борьба → победа.
Знамя и флаг — продолжает быть главным визуальным маркеромю Медали и ордена — подчеркивают заслугию Эпизодические сценки (сцены взятия города, освобождения) — укрепляют историческую конкретику.
Плакаты этого периода часто выступали в качестве «официального фотоальбома» Победы, фиксируя и ретушируя события для публичной памяти.
Л. Ф. Голованов — «Красной Армии — слава!» (1945)
После войны государство активно переворачивает фокус: Победа становится ядром новой мифологии, скрепляющей государственные проекты восстановления. Плакат трансформируется: теперь он не только отмечает факт, но и задаёт практику (восстановить заводы, поднять урожай).
Изображение рабочих, коллективов, дедикативных жестов, появление инструментов и инфраструктуры, цвета становятся менее агрессивными, более «рабочими» (коричневые, серые, тёплые тона в сочетании с красным).
А. А. Кокорекин — «Донбасс освобожден! Шахтер, возроди богатырскую мощь Донбасса!» (1947)
Плакат не только поминает подвиг шахтёров, но и превращает восстановление в продолжение подвига — «победа теперь измеряется в кубометрах угля и километрах восстановленного железа».
К середине 1950-х Победа оформляется как памятный код: вечный огонь, памятники, ветераны в фокусе. Эта фаза связана с юбилейными практиками и с растущей ролью официальных церемоний.
Постепенная «геометризация» композиции (симметрия, фронтальная подача), использование портретных типов (ветеран как центральный знак), палитра — более сдержанная, торжественная, нередко — золотые акценты.
Плакаты становятся инструментом «узаконивания» памяти — они помогают установить канон, который передаётся через школы, музеи и публичные пространства.
Художественные приёмы и визуальная грамматика
Вертикаль vs горизонталь:
Вертикальные композиции (Тоидзе) создают чувство монументальности и призыва. Горизонтальные композиции — сцены труда, коллективные линии, спокойствие и ритм.
Диапазон ракурсов:
Низкий ракурс (смотрящий вверх) усиливает героизацию фигуры. Высокий ракурс и фронтальная перспектива используются для подчёркивания коллективного строя.
Драматическая диагональ:
Диагонали активизируют сцену: движение, атака, напряжение. Преобладает в мобилизационных плакатах.
Пустое пространство и «точка схода»:
Использование пустого пространства концентрирует внимание на герое/знаме. Точка схода часто лежит в центре или чуть выше центра, что придаёт композиции устойчивость.
Колористика: смысловые функции цвета
Красный — энергия, кровь, флаг, мобилизационный цвет.
Чёрный — угроза, смерть, соперник; контраст с красным усиливает драму.
Белый и золотой — победа, святость, торжественность (послевоенные плакаты часто вводят золотой акцент).
Серые/землистые тона — труд, восстановление, материальная реальность.
Колористические выборы соответствуют функциям плаката: агитация — резкость; мемориализация — торжественная умеренность.
Типажи:
«Герой» (солдат/рабочий), «Мать», «Дети», «Враг» — устойчивые архетипы.
«Ветеран» как отдельный типаж в 1950-е.
Иконография:
Серп и молот, красная звезда, вечный огонь — ключевые репертуары.
Индустриальные элементы: заводские трубы, краны, колос — прежде всего послевоенные.
Шрифты:
Жирный рубленый шрифт усиливает призыв.
Декоративный/каллиграфический шрифт в мемориальных плакатах придаёт торжественность. Часто текст — часть композиции: он может образовывать диагональ, окружать фигуру или становиться фоном.Ж
Типографика и вербальная риторика советского военного и послевоенного плаката
Несмотря на то, что советский плакат традиционно анализируется через призму образов, не менее значимым элементом его визуального языка является типографика — выбор шрифта, структура надписей, вербальные формулы и риторика лозунгов.
В условиях войны текст выполнял не менее важную функцию, чем изображение: он транслировал приказы, внушал обязательные модели поведения и создавал эмоциональный настрой. После войны текстовая часть плаката трансформируется: из приказной она становится вдохновляющей, созидательной, ориентированной на восстановление.
Курниксы — «Беспощадно разгромим и уничтожим врага!» (1942)
В первые месяцы войны в советских плакатах доминируют: рубленые гарнитуры, близкие к гротескам, укрупнённые начертания, контраст красного и чёрного, вертикальная или диагональная композиция текста. Такие решения соответствовали задачам мгновенной мобилизации: текст должен был быть заметен даже с большого расстояния и читаться буквально «на бегу».
Лексика военного времени строилась на императивных конструкциях. Основные модели фраз:
Приказ («Бей!» «Помни!», «Не говори!»);
Угроза («болтун — находка для шпиона»);
Персонифицированное обращение («Тебя ждут дома!»);
Риторический вызов («Ты записался добровольцем?»).
Советские художники и редакторы использовали минимум слов, заставляя текст работать как ударная установка.
Д. С. Моор — «Ты чем помог фронту?» (1941)
После Победы визуальная культура переориентируется с языка насилия на язык мира, восстановления и благодарности.
Появляются: полу-курсивы, более лёгкие гротески, декоративные элементы (золотые линии, звёзды, лавровые ветви), горизонтальная организация текста. Шрифтовая палитра становится менее императивной, более торжественной.
Главные типы лозунгов меняются: от приказа — к прославлению («Слава победителям!», «Да здравствует мир!», «Спасибо героическим строителям!»), От угрозы — к созиданию («Развернём строительство!», «Жить стало лучше — жить стало веселее» (реплика из массовой пропаганды), От персонального обращения — к коллективной форме (Вместо «Ты» чаще используется «Мы», «Народ», «Победители».) Это отражает реконструкцию социального тела после войны.
Котовщиков — «Восстановим разрушенное!» (1947)
Строчные и прописные буквы комбинируются более свободно. Иногда применяется рукописная стилизация, создающая «личностную теплоту».
В советском плакате текст никогда не был «служебным элементом». Он задавал ритм восприятия, организовывал движение взгляда, формировал эмоциональный тон, усиливал визуальную метафору.
Советская типографика 1941–1950 годов — это не только художественный язык, но и инструмент психологического давления, мобилизации и воспитания. Она управляла эмоциями, задавала нормы поведения и формировала ценностные ориентиры.
Политическая функция, эмоциональная экономика, долгосрочные эффекты
Советский плакат, будучи встроен в систему государственной коммуникации, выполнял не только функцию визуального сообщения, но и служил инструментом политического управления. Его политическая функция заключалась в том, что визуальный образ становился каналом мобилизации населения, механизмом легитимации власти и способом поддержания идеологического единства общества. Во время войны плакаты действовали как прямые директивы, побуждавшие к немедленному действию: вступлению в ряды армии, соблюдению дисциплины, усилению производительности или сохранению секретности. Такие работы, как «Ты записался добровольцем?» Дмитрия Моора или «Родина-мать зовёт!» Ираклия Тоидзе, не оставляли зрителю пространства для сомнений — они были сконструированы так, чтобы трансформировать индивидуальные эмоции в обязательное коллективное действие. Плакат встраивался в политическую инфраструктуру не как декоративный элемент, а как оперативный инструмент власти, который мог работать быстрее и эффективнее бюрократических механизмов.
Политическая функция выражалась также в постоянной легитимации государственной роли. Через плакаты власть демонстрировала собственную компетентность, неизбежность своей исторической правоты и способность обеспечивать победу и восстановление страны. Плакат «Наше дело правое — мы победили!» Василия Дени одновременно фиксировал завершённость войны и закреплял в массовом сознании представление о победе как неизбежном результате правильного политического курса. Таким образом, плакат действовал как своеобразный визуально-идеологический акт государственной самопрезентации, где художественный образ подчинялся задаче подтверждения устойчивости режима. Одновременно через плакат происходило управление социальной энергией: власть перераспределяла эмоции общества так, чтобы мобилизационный потенциал сохранялся даже в периоды усталости или неопределённости. Ненависть направлялась на врага, страх превращался в дисциплину, радость Победы — в готовность к восстановлению.
Эмоциональная экономика функционировала на принципе конверсии эмоций в социальное действие. Гордость должна была превращаться в лояльность, страх — в аккуратность, надежда — в трудолюбие, ярость — в жесткость по отношению к врагу. Таким образом, эмоции становились ресурсом, который власть целенаправленно перерабатывала. Плакат здесь выполнял роль своеобразного «эмоционального двигателя», перерабатывающего чувство в политическую или производственную энергию. Более того, эмоциональная экономика плаката была направлена не только на реакцию настоящего момента, но и на формирование долгосрочных эмоциональных паттернов.
Долгосрочные эффекты советской плакатной культуры заметны в масштабе поколений. Плакат становился инструментом формирования культурной памяти. Образы красного знамени, Рейхстага, солдата-освободителя, женщины-Родины были введены в коллективное сознание через тысячи повторений — на плакатах, открытках, школьных стендах, монументах. Они стали символами, определяющими структуру исторического воображения. Таким образом, плакат выполнял функцию культурной канонизации: он закреплял определённую версию истории как единственно допустимую. Если художественная фотография или кино могли предложить разнообразие интерпретаций, то плакат работал как фиксатор смыслов, исключающий альтернативные трактовки.
Заключение
Советский плакат военного и послевоенного периода предстает как инструмент, объединяющий художественные и политические задачи. Анализ показывает, что образы врага и победы менялись в зависимости от исторической ситуации и идеологических нужд государства. В годы войны визуальный язык был резким, экспрессивным и направленным на мобилизацию: плакат усиливал страх, направлял ярость и формировал готовность к жертве. В послевоенное время риторика смещалась к темам восстановления, труда и стабильности, а героический солдат постепенно превращался в героя-строителя.
Таким образом, советский плакат был не только средством агитации, но и способом моделировать общественное восприятие, формируя длительные эмоциональные и исторические ориентиры, которые продолжали действовать и после завершения исследуемого периода.
Библиография
1. Лежень, Е. Е. «Плакат как средство политическом агитации в 1917‑1930‑е годы» — статья на CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/plakat-kak-sredstvo-politicheskom-agitatsii-v-1917-1930-e-gody
2. Зыков, Н. П. «Советские агитационные плакаты во время Великой Отечественной войны» — статья на CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovetskie-agitatsionnye-plakaty-vo-vremya-velikoy-otechestvennoy-voyny
3. А. И. Бацманова, Д. К. Иванова. «Искусство плаката в СССР» — обзор истории плакатного искусства, в том числе агитационного. URL: https://obe.ru/journal/vypusk-2021-1-mart/batsmanova-a-i-ivanova-d-k-iskusstvo-plakata-v-sssr/
4. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. Статья «Советские плакаты как средство визуально-вербальной политической агитации». PDF‑версия: https://cyberleninka.ru/article/n/sovetskie-plakaty-kak-sredstvo-vizualno-verbalnoy-politicheskoy-agitatsii.pdf
5. Плакаты СССР разных периодов — сайт Monetnik.ru рассказывает о темах, стилях и символизме агитационных плакатов. URL: https://www.monetnik.ru/obuchenie/antikvariat/agitatsionnye-plakaty-sssr/
6. Луковенко, П. В. «Историография исследования советского политического плаката гражданской войны» — обзорная статья в сборнике «Гуманитарное знание». PDF‑версия: https://urgi.urfu.ru/fileadmin/user_upload/common_files/Sbornik_po_itogam_IV_Mezhdunarodnogo_molodezhnogo_konventa_2020_24.12.2020.pdf
7. Советские социальные плакаты — блог / учебный сайт «Школа рекламиста» — краткая история соцплаката в СССР. URL: https://www.advertiser-school.ru/advertising-history/soviet-social-poster.html
8. Nevsepic — подборка из 379 советских агитационных и политических плакатов, сопровождается описаниями. URL: https://nevsepic.com.ua/plakaty/13981-iskusstvo-agitacii-russkiy-i-sovetskiy-plakat-379-plakatov-1-chast.html
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%8B%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%B0%D0%BB%D1%81%D1%8F_%D0%B4%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%86%D0%B5%D0%BC%3F#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB: 1941.%D0%A2%D1%8B%D1%87%D0%B5%D0%BC_%D0%BF%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D0%B3_%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%83_(%D0%BD%D0%B0_%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BC).jpg
